Густой мрак скрывает от
нас начало исторической жизни русского народа и вместе с тем начало его
знакомства с христианской религией. Β раскрытии этого темного вопроса
нам необходимо за точку отправления взять нечто известное. Постараемся
сначала припомнить то старейшее по исторической известности
этнографическое окружение русской территории, которое могло служить и
служило нашим предкам посредником в сближении с христианством. Тогда
пред нами обрисуются границы той волны христианства, которая в своем
распространении от греко-римского мира через народы ближайшие к
отдаленнейшим, достигла в определенный час и нашего отечества,
"простреся," по выражению митр. Иллариона, "и до нашего языка русскаго."
Это тем более необходимо, что старые исследователи, и за ними учебники,
укоренили здесь довольно много неточных представлений.
Обратимся к югу. Древние византийцы
различали две Скифии в Европе: Великую - от Танаиса (Дона) до Истра
(Дуная) и Малую, составлявшую внутреннюю провинцию империи в
сев.-восточной Мизии, между низовьями Дуная и Черным морем, с главным
городом Томи (Τόμοι, Τόμις), который можно приурочить к теперешнему
болгарскому местечку Мангалии. Акты мученические свидетельствуют ο
распространении здесь христианства уже в первых веках. Первое упоминание
ο скифском епископе имеется от времени Диоклетиана. Целый ряд затем
епископов скифских или томитанских известен до позднейших времен:
кафедра в Томи значится еще в каталоге епископий, отмеченном именем Льва
императора (нач. X в.; на самом деле этот каталог представляет редакцию
XII в.). Население томитанской провинции состояло из племен фракийских,
a с VI в. и славянских, предков нынешних болгар. Вот к этой-то области и
относится большинство древних свято-отеческих свидетельств ο
христианстве у скифов, которые старыми историками и составителями
учебников поспешно толковались в применении к русским славянам.
Но правда и то, что для русских славян
христианство Малой Скифии не проходило бесследным. Непосредственно с
Малой Скифией по другому берегу Дуная соседствовала одна из
разновидностей русского славянства - угличи, или улучи и тиверцы, жилища
которых распространялись от Дуная до Буга. Если только в Птоломеевых
(II в.) тирагетах видеть именно тиверцев, то их поселение здесь
относится ко II в. Β обитавших здесь антах1) готского
историка Иорнанда (VI в.) следует признать тех же наших соплеменников.
Такое близкое и давнее соседство угличей и тиверцев2) с
христианскими народами, отчасти даже родственными (мизийские славяне),
могло и к ним заносить новую религию. Возможность этого была еще ближе.
Христианство было в самой земле углицко-тиверской: у греческих
колонистов, живших на нижнем Днестре и по морскому берегу до Дуная. По
словам Константина Порфирородного, в его время (X в.), на нижнем Днестре
видны были развалины шести городов, a intеr urbium соllapsarum fabriсas
ессlеsiarum indiсia quaеdam еt сruсеs еx lapidе tоphinо еxсulptaе
(Cоrp.Sсrip. byz. Vеnеt. ХХIХ, p. 87).
Только после сказанного мы в праве
некоторые святоотеческие свидетельства ο Скифии относить действительно к
Скифии Великой, более нас касающейся. Таково известное выражение блаж.
Иеронима (IV-V в.), что в его время "хладная Скифия согревается теплотою
веры." Хотя нужно помнить, что признак холода в устах южанина еще не
уполномачивает нас тотчас же покидать Малую Скифию и переходить в
дальносеверную, потому что, например, Овидий, сосланный в Томи, в
местность, по нашему теплую, находил, что в той стране nihil еst nisi
nоnhabitabilе frigus. Β Великую же Скифию простиралась и миссионерская
деятельность знаменитого КП архиепископа Иоанна Златоуста. По
свидетельству Феодорита он, "узнав, что некоторые кочевники-скифы,
имевшие свои шатры у Дуная, жаждут спасения, нашел людей, возревновавших
по апостольским трудам, и послал их к ним." Он же в похвальном слове
Златоусту говорит: "имеешь ты и другое сходство с апостолами: ты первый
водрузил жертвенники у скифов, живущих в телегах." Прежние историки
очень широко понимали эти свидетельства, распространяя миссию Златоуста
чуть ли не на все южно-русские племена. Между тем из текста свидетельств
ясно, что речь идет ο местностях, непосредственно прилегавших к Дунаю,
где обитали только тиверцы и угличи. Но нельзя разуметь и их в данном
случае, потому что история не знает славян в кочевом быту, и уже Тацит
(I в.) отличает их, как имеющих дома, от сарматов, живущих в кибитках.
На пространствах той же Великой Скифии,
так сказать, внутри поселений тиверцев, угличей и других наших предков,
начинается и история христианства у готов. Последние пришли сюда в конце
II и начале III в. и осели на Дунае и по всему северу Черного моря,
покорив своей власти и будущие "русско-славянские" племена. Первое
массовое обращение в христнанство среди западных готов последовало около
323 г., после решительной победы над ними Константина Великого.
Епархиальным центром для новообращенных назначен тот же г. Томи Малой
Скифии, служивший как бы миссионерской базой in partibus infidеlium. Но
национальный готский еп. Вульфила, принявший арианство, имел свою
кафедральную резиденцию где-то в Великой Скифии, потому что только в 348
г., вследствие гонения на христиан, воздвигнутого готским же
вице-королем Атанарихом, Вульфила переселился со своими единоверцами в
пределы империи, в Никополь (болгарский Никуп).
Вот и все известые нам древнейшие эпизоды христианства в Великой Скифии1).
Однако никаких остатков этого христианства не сохранилось до
действительного начала истории церкви у русских. Предполагаемые,
благодаря всем указанным обстоятельствам, начатки христианства у наших
отдаленных родичей естественно исчезли в конце IV и начале V в., когда
их территория надолго сделалась торной дорогой для диких восточных
народов, стихийно тянувшися на запад: гуннов, аваров, болгар, мадьяр.
Более устойчивая и непрерывная струя
христианства шла на будущую Русь через Крым, послуживший для Руси
культурным мостом к Византии. Здесь христианство было у греков и готов. У
греков оно ведет свою историю от первых веков нашей эры. Но правильно
устроенная Херсонисская (возле Севастополя) епархия получила начало
только с IV столетия. Около VIII в. наряду с ней возникают еще две
греческих епархии: Сугдайская Σουγδαία или Сурожская (нынешнее местечко
Судак) и Фульская Φούλλα (по мнению проф. Ю. Кулаковского нын. Эски
Крым). Остальные части Крыма подпали в церковном отношении под влияние
готов, которые осели здесь окончательно после того, как не захотели
следовать за своими единоплеменниками, ушедшими в половине V в. с
Теодорихом в Италию (называется Теодорихом Великим; его могила в
Равенне). Крымские готы, получившие христианство, как полагают, от
каппадокийских пленников, после морского набега готов на берега Малой
Азии в конце ІП в., имели свою готскую епархию сначала только в Воспоре
(древ.-греч. Пантикапее, нынешней Керчи), устойчивое существование
которой свидетельствуется каталогами епархий даже XII в. Но в VП в. мы
узнаем ο епископской кафедре в самом центре готских поселений в Крыме, в
г. Дорос или Дори (может было это - ταΰρος - taurus в готском
произношении). Эта готская область выходила на побережье от Алушты до
Балаклавы. Проф. Ю. Кулаковский (Журн. Мин. Н. Просв. 1898 т., ч. 315)
отожествлял Дори с Манкуп-Кале. Проф. Α. Α. Васильев рекомендует
("Thе Gоths in thе Crimеa." Cambr. in Massaсh. 1936) Эски-Кермен.
Готская архиепископия в Дори, имевшая с VIII в. титул и права
митрополии, пережила даже самую нацию готов, огреченную и отуреченную
окончательно в XVIII в., и уже с одним титулом "готфийской," хотя с
греческой паствой и иерархией, перешла в ведение русского Св. Синода по
завоевании Крыма Екатериной II.
При императоре Юстиниане I учреждается третья,
наиболее для нас интересная, готская кафедра в зависимости от митрополии
Дорийской.
Часть готов, жившая на Керченском полуострове,
под давлением нашествия гуннов (V в.) перешла через пролив на кавказский
берег и поселилась здесь на Таманском полуострове. Византийский историк
Орокопий (VI в.) знает их там. Об их церковном устройстве известно, что
в 548 г. они отправили к императ. Юстиниану Великому посольство, прося ο
поставлении им епископа, по примеру только что учрежденной по соседству
епархии для лазов и авазгов (т.е. абхазцев) в Никопсии (Пицунде). Еще в
518 г., на соборе в КП присутствовал еп. Фанагорийский (Тамань1).
Если с того момента греческая Фанагорийская кафедра пустовала или
закрылась, то стало быть речь шла в 548 г. ο ее восстановлении
специально для готов2). Эта кафедра упоминается, как
существующая, и в нач. VIII в. Но из вновь открытого списка епархий
КПльск. патриархата тоже VIII в., опубликованного бельгийским
визангинистом dе Bооr'ом, видно, что кафедра эта потеряла старое имя и
приобрела новое: "Ταμχταρχα, в др. рукоп. Τα Μεμάρχα, Τα Μεταρχα,
русская - Тмутаракань (нын. Тамань и Темрюк).
Епархия Таматарханская вошла позднее в число
первых епархий новорожденной русской церкви и, в качестве титулярной
(т.е. уже несуществующей), встречается в греческих актах XII и даже XIV
в. Может быть на первый раз покажется даже странным, если мы скажем, что
здесь, в христианской Таматархе, да еще в VIII в., т.е. до условного
"начала" русского государства, мы пришли уже в самую Русь.
Откуда пошла русская земля? Этот вопрос,
поставленный еще нашим киевским летописцем и возобновленный русской
наукой в первой половине XVIII в., не перестает занимать умы и даже
сердца специалистов вплоть до настоящего времени*). Греческие
писатели, когда хотели назвать русских не вульгарным, а литературным
классическим именем, то до времен позднейших (т.е. даже опустя несколько
столетий по крещении Руси) прибегали к термину Тавроскифы, т.е. скифы,
живущие в Тавре, скифы таврические. Когда же "русские" жили в Тавриде?
Для византийских писателей это факт несомненный. Иногда они именуют
народ 'Ρώς - Русь прозванием 'Ρώς Δρομΐται - Русь-Дромиты, от δρόμος -
бег, как бы Русь-Бегуны. И напр. Симеон Магистр или Логофет (Ed. Bоnn,
707) даже объясняет этот эпитет в смысле грабительских и завоевательных
набегов русов на другие народы. Объяснение искусственное. Может быть
проще объяснять это топографически. Для Птоломея (ок. 140 г.)
тавро-скифы живут в окрестностях Άχιλλέως Δρόμος, так наз. "Ахиллесова
Бега" между устьем Днепра и Перекопским перешейком Крыма, там, где узкий
остров Тендер (Тендра) и коса Джарылгач. Твердая географическая память ο
том, что не какие-то "тавроскифы," а просто руссы-россы жили в Тавриде,
ярко отразилаоь в позднейших документах XIV-XVII в., а именно на
географических картах Генуэзских торговых домов, ведших по берегам
Черного моря свою торговлю в XIV и XV вв. Теперешний о. Тендер на этих
картах именуется Rоssa. Нa тех же картах по зап. берегу Крымского
полуострова в окрестностях нынешней Евпатории значатся местности:
Rоssоfar, Rоssосa. Нa другой, более южный пункт местожительства
тавроскифов (руссов) внутри полуострова указывают выражения: 1) жития
Иоанна Готского (напис. в первой пол. XI в.), что "земля тавроскифов
находится под страною (властью) готов," и 2) жития херсонисских
мучеников (напис. ранее конца X в.), что Херсонис (Корсунь) находится в
епархии тавроскифов."
Все еще, к сожалению, не до конца ясными
остаются показания арабских историков ο русских, живших на Таманском
полуострове. Русское Тмутараканское княжество XI в., совершенно
оторванное от центральных приднепровских славяно-русских земель, и
странная Тмутараканская епархия того же времени не перестали еще быть
для русских историков туманностью и загадкой. И однако это - факт,
непоколебимый, подкрепляемый длинным рядом свидетельств арабских
писателей IX, X и XI веков. Один из них сообщает, что Русь живет на
каком-то болотистом и нездоровом острове, другой говорит, что она живет
на семи островах. Глядя на карту Таманского полуострова, можно
допустить, что характеристика местности подходит к нему. Ибн Даста,
писавший в первых годах X века, определяет остров, на котором жили
Руссы, как расположенный недалеко от Хазерана (Хазарии) и страны Болгар
(бывшей тогда приблизительно на территории областей - Донской и
Кубанской). По словам Ибн-Дасты, к хазарам и болгарам, как к соседям,
руссы сбывали добычу от своих постоянных грабежей. Это указание
согласуется с географическим положением "русской" Таматархи. Никто
меньший из русских ученых, как сам Шахматов, а за ним и С. Ф. Платонов,
сделали попытку перетолковать эти свидетельства арабов в применении к
Новгородскому району классического пути "из Варяг в Греки" ("Дела и
Дни," кн. I, Петрогр. 1920 г.). Платонов отыскал болотное пространство,
якобы стратегически защищенное системой речек на юго-восток от Старой
Руссы, между реками Редьей и Ловатью, пространство в 3 дня пути в
окружности. Конечно, арабы-купцы могли проходить и здесь в своих
странствиях до Скандинавии. Но весь географический и этнографический
антураж, среди которого арабские писатели упоминают ο руссах, никак не
подходит к Новгородчине. Приходится упоминать об этой натянутой гипотезе
только ради крупных имен наших ученых.
Средоточием тмутараканских руссов был, по
словам арабов, город Русия при устье Русской реки. Этот город 'Ρωσία
упоминается затем в греческих документах во второй половине XII в.1)
и на итальянских картах последующего времени называется Rоssi, Rоssо, а
река, текущая возле него - по всем признакам Дон - fiumе Rоssо. Где же
находится этот город? На археологическом съезде в Киеве в 1899 г. проф.
Ю. Кулаковский поддерживал мнение проф. Бруна, что 'Ρωσία тожественна с
Воспором (Керчью), потому что у арабского географа Эдризи, труд которого
составлен в Сицилии в 1163 г. город Rusia значится в 20 милях к западу
от Матархи. Устье "Русской реки" Эдризи также пролегает между Сольдадией
(Сугдеей) и Матархой, очевидно отожествляя с ним Керченский пролив. Β
этом отожествлении он не одинок: уже хронист Феофан (нач. IX в). считает
данный пролив устьем Дона. Β эту же ошибку впадали итальянские
картографы. Таким образом, роль политического центра для восточной части
черноморских руссов играли нынешние Керчь и Тамань-Темрюк. Конечно, это
нужно понимать не в смысле единого центра единой государственной нации,
а лишь одного из "завитков"- эмбрионов еще бродящей, образующейся,
нащупываюшей себе место, потенциальной нации.
Сугубую неясность вносит в проблему о начале
Руси совместное обсуждение двух разных вопросов. Один вопрос о племени и
языке народа - вопрос преимущественно археологический. И другой об
имени народа - преимущественно филологический. Выяснить первый вопрос,
не значит еще решить второй и - наоборот. Раса, кровь народа является
самым существенным и устойчивым его свойством, язык менее устойчивым, а
имя уже и совсем внешней этикеткой, иногда случайно, извне к народу
приставшей. Оба переплетающихся между собой вопроса к настоящему моменту
могут считаться удовлетворительно разъясненными преимущественно при
помощи так называемой норманнской теории. Не имея необходимости
углубляться в дебри проблемы, отсылаем читателя к двум полезным
руководствам. Старый путеводитель по вопросу - это Лекции датск. проф.
В. Томсона (1876 г.), напечатанные в 1891 г. (I кн. "Чтен. в Имп. Общ.
Ист. и Др. Росс."), a новый - это исчерпывающее библиографическое
исследование проф. В. А. Мошина "Варяго-русский вопрос" (Slavia, Прага,
1931 г.).
Хотя имя Русь и поддается легче всего
объяснению, как славянская передача имени, данного прибалтийскими
финнами соседним скандинавским пришельцам-шведам, которых они доныне
называют RUOTSI (диалектич. Rоtsi эстон Rоt's). В славянском
произношении звук "uо" сливается в у: Suоmi (имя самих финнов) в русской
летописи - Сумь. Следовательно, "Руотси-Руосси, Ротсь, Рось"
по-славянски произносилось "Русси-Русь." Византийское ухо акцентировало в
этом имени гласную "о" и произносило 'Ρώς - Рос. Может быть
на это повлияла и библейская реминисценция ο скифском народе "Рош,"
прорвавшемся, по свидетельству пророка Иезекииля (VI в. до Рождества
Христова), из-за Кавказа в северную Сирию. Β греческом переводе LXX
еврейское "Рош" пишется и звучит как 'Ρώς. Византийцы любили новые
народы называть старыми, классическими, книжно-высокопарными именами.
Но новая русско-историческая и археологическая
наука уже накопила большой материал, не позволяющий успокоиться на одном
этом объяснении происхождения русского имени. Скандинавско-финский
состав слова Русь, оставаясь непоколебленным, может не исключать и
других корней его, которые встретились и слились со скандинавским
именем. Α слились и объединились потому, что обширные части будущей
великой русской равнины, населенных разнородными этническими группами, в
конце концов подпали под стихийное объединительное влияние
возобладавшего над ними славянского по языку племени, будущего русского
народа. Племя это, разбросавшееся от Волхова, Двины, Немана, Сана,
Днестра и Дуная до Дона, Волги и Кубани, втянуло в себя и местные
этнографические и географические прозвища, среди которых корень "рос" и
"рус" повидимому были не заносными со стороны, а автохтонными.
Если географическая номенклатура в нашем
северно-прибалтийском пространстве пестрит названиями с корнем "рус"
(Старая Русса, река Порусья, село Русино, река Русская, Деревня Руска;
на севере Ладожск. оз. село Рускяля; на юге Финляндии озеро Рутсаляйнен,
т.е. "шведы" и т. п.), тο это еще объяснимо занесением сюда таких имен
через бродячих норманнов (по их финскому прозванию).
Но уже не столь убедителен этот генезис имени
"Рус" в применении к географии средней и южной Прибалтики, где финнов
нет. На нижнем течении Немана село Русс; в Курляндии г. Россиены;
Мазурское озеро - Рош; село Росинско; на нижней Висле - Руссеная; близ
крепости Ивангород - Россоч, Русец. И далее - через Галичину и Карпаты в
Трансильвании: Рава Русска, Руске Ушице; на зап. стоp. Карпат - речка
Рушково, село Рушлоляна; на вост. буковинской стороне: Рус-Молдвица; в
центре трансильв. Альп село Русс, гора Рушка, речка Рушка, села: Рушкичи
и Русберг. Речка Русова владает в Днестр ок. Ямполя; село Руска Банилла
в Буковине около Прута; ряд сел около Дуная в Валахии; Рущук на Дунае.
Пусть и сюда на Неман и Вислу пробирались бродяги норманны, но их
оседание здесь было настолько слабо и редко, что не объясняет
топографического изобилия "русских" имен.
Покойный академик Н. Я. Марр - наш крупнейший
лингвист кавказских языков, утверждает наличность этнических терминов
"Рущ, Рос, Рош" на Кавказе, Сев. Кавказе и Черноморьи. Сирийский
церковный историк Захария Ритор (VI в.) называет среди народов Сев.
Кавказа каких-то "Рос и Рус." Белами, переводчик X в. на персидский язык
арабской хроники VII в. Табари среди народов сев. Кавказа называет
хазар, Алан и Русов. Отсюда становится более понятным как бы внезапное
выступление в IX веке на сцену истории Азовской-Черноморской или
Тмутараканской Руси. Какая-то "Русь," пополненная, а может быть и
возглавленная, новыми элементами, влившимися в нее с севера, здесь на
сев. Кавказе уже существовала. Наши выдающиеся византинисты Ф. И.
Успенский и за ним А. А. Васильев усматривают указания на эту
черноморскую "Русь" - 'Ρώς у византийских писателей под излюбленным ими
термином Скифы в применении к событиям, еще более ранних веков. Напр.,
византийские и грузинские хронисты, рассказывая ο нападении Авар на КПль
в 626 г. и с суши и с моря, указывают на присутствие в войсках
аварских, в качестве их союзников, Болгар и Скифов. Α Скиф для
византийца той эпохи это синоним Руси. Вот какие загадки записаны ими:
φλώρος - звук последнего слога напоминает "гордое надменное языческое
племя"; χήρος тоже - "надменной гордости варвара - Скифа." И Античный
эллин и византиец под Скифами привыкли разуметь племена, обитающие в
причерноморском и прикавказском районах, а никак не дальше северных
норманнов или северо-западных франков. Позднее VII-VIII веков происходит
быстрая перемена в семасиологии термина ρ ώ ς. Византийцы явно
прикрепляют его к варварам германского племени, к норманнам-варягам. И
те до них дошли тоже с именем ρώς. Если такое слияние под одним именем
двух народностей, одной издавна известной и другой - вновь явившейся, не
возбудило никакого вопроса и не вызвало в византийской письменности
никаких оговорок и пояснений, значит оно стало фактом самопонятным и
очевидным. Значит эти две народности объединились, смешались и ни одна
ни похищала, ни навязывала другой чуждого ей имени. Счастливая
историческая случайность созвучия имен, родившихся из разных корней,
только облегчила процесс тоже случайной встречи разных народов в
открывшейся пред ними общей судьбе: в строительстве единой национальной
жизни, славянской по территории и языку, и русской по имени.
Косвенными свидетелями такой встречи и слияния
двух частей Руси служат нам довольно многочисленные упоминания ο русских
у современных той эпохе арабских историков и мемуаристов.
Ибн Хордадбех, писавший не позже 846 г. (т.е. до фиктивной даты 862 г. начала русск. государства), нам сообщает: "Что касается русских (купцов) - а они суть племя славянское,
- то они направляются из самых дальних концов Саклаба к морю Русскому и
продают там бобровые меха, горных лисиц, а также мечи. Царь Рума
взимает десятину с их товаров."
Или: "Они спускаются по Танаису (Дону), реке
славян (саклаба), проходя через Камлидж (Итиль), столицу хазар, и
властитель страны взимает с них десятину. И оттуда они спускаются на
судах по морю Джурджана (Каспию) и выходят на берег, где им любо. Иногда
они провозят свой товар на верблюдах из города Джурджана в Багдад. И
евнухи славянские служат им здесь проводниками. Они выдают себя за христиан и, как таковые, платят поголовную подать."
Здесь имя "русс" мыслится принадлежащим, как
имя собственное, народу по племени и языку славянскому. И самую страну
руссов автор по ее этнической природе называет "Славянщиной" - Саклаба.
Он мыслит ее обширной и далекой, северной и лесистой, по пушному сырью,
которым она торгует. Караванные пути купцов-руссов суть не только
сухопутные, но и мореходные и настолько прочно ими завоеванные, что
самое море называется арабским писателем морем Русским, без всяких
оговорок, как факт общепринятый. В этой Черноморской сфере (северный берег и Крым) русские купцы платят таможенную пошлину властям "римским," т.е. византийским.
Но рядом с этим караванным рейсом совершается и другой, также сухопутно-морской рейс русских, который можно назвать восточным. С верховьев
Дона, очевидно путем перегрузки или волока, караван по нижней Волге
спускается в Каспий до его юга, откуда на верблюдах до Багдада. Там по
мусульманской Персии его сопровождают свои земляки, русские славяне, или
как проданные в рабство, или как пленные, обращенные в евнухов. Русские
рисуются еще язычниками и только ради паспортных удобств именующими
себя христианами.
Арабский писатель также половины IX в. Ал-Бекри
подчеркивает доминирующее национальное влияние на южно-русской равнине
славянского населения, говоря: "главнейшие из племен севера говорят по-славянски, потому что смешались со славянами: баджинаки (печенеги), русы и
хазары." Ал-Бекри в месиве народов, цементируемом славянским языком,
различает и "русов," как ославяненных, но иноплеменников. Пришельцев ли
издалека, или местных? Скорее последнее. Ибн Фодлан считает Русов как
будто одним из восточных народов. Ο Волге он говорит: "Итиль течет к
хазарам из Руса и Болгара." Если, как мы знаем, болгары осели на средней
Волге, то русы по соседству мыслятся где-то около центра русской
равнины. И еще подробность: "пища хазар привозится к ним из Руса, Булгара и Куябы (Киева)" Тут русы не совпадают с киевлянами и стоят ближе к народам Востока. Ибн-Даста называет князя руссов "хакан - рус," т.е. хазарскими княжеским титулом (каган - иудейское
коген). Все это более походит на признаки восточного народа и
соблазняет новейших исследователей строить даже гипотезу тюркского
происхождения имени "русь" (K. Fritzlеr).
Из греческой еще хронографии передалось
славянскому летописанию предание ο тождестве руси с тюрками. Сербский
перевод XIV века дополнений к хронографии Зонары, упоминая повидимому ο
нападении руссов на КПль 860 г., выражается так: " роди же нарицаемыи
руси, кумане сущи, живяху во Евксине, и начаша пленовати страну
рымскую." Повторяя это, Никон Лет. (876 г.) и Степен. Кн. I, 50,
формулируют так: "роди, нарицаемии Руси, иже и Кумани, живеаху во
Евксинопонте..."
Итак, к настоящему моменту можно признать, что
были какие-то племена и в предкавказском Черноморьи, не псевдонимно, a
исконно называвшиеся Русью, ославянившиеся по языку и влившиеся в общий
поток нашествий на Византийскую империю и вложившиеся в процесс
построения государства русского. Но в последнем строительстве все же
ведущая роль выпала на долю другой Руси - норманнской. Таково было
убеждение византийцев, на горьком опыте лично ознакомившихся с ее
положительными и отрицательными качествами. Византийцы отчетливо нам
говорят, что эти 'Ρώς были скандинавы, командовавшие славянскими
массами.
Интереснейшее свидетельство ο первоначальной
стадии ознакомления Византии с новым для нее народом 'Ρώς в начале IX в.
сохранилось в Бертинских Анналах Пруденция Галиндо (t861 г.) под 839
г., т.е. до выступления на сцену киевского русского государства.
Анналист передает, что в Ингельгейм (на Рейне),
столицу франкского императора Людовика Благочестивого, пришли послы от
византийского императора Феофила, a вместе с ними "некоторые люди,
которые называли себя, т.е. народ свой (qui sе, id еst gеntеm suam, Rhоs
vосari diсеbant) Ροс. Они пришли в Византию от их собственного
царя по имени Chaсanus (т.е. очевидно "каган"), но назад не хотели
возвращаться той же дорогой, боясь одного жестокого и варварского
народа." Поэтому Феофил просил Людовика пропустить их домой через свою
державу. Однако, несмотря на солидную рекомендацию, к пришельцам
отнеслись весьма подозрительно, a император, "прилежно испытав причины
прихода их, открыл, что они из свевов," т.е. шведов (соmpеruit соs
gеntis еssе suеоnum). Как бы экспертиза ни была поверхностна, во всяком
случае уже самое направление этих росов домой через сердце Европы (в
Швецию, a затем водными, варяжскими путями в Таматарху?) говорит за то,
что их национальность в общем угадана верно и отличена даже от хорошо
известных на западе норвежских и датских норманнов.
Вывод отсюда тот, что Русь - это восточные
скандинавы, не забывшие даже своей северной родины, но связавшиеся
настолько тесно с новой жизнью в Предкавказьи, что и князь их называется
по-хазарски хакан. Нам теперь понятно, из каких элементов сложилась
этническая и политическая загадка для византийцев начала IX века. Но это
еще не разгадка для нас корня имени 'Ρώς. Окрестила этим именем
бродячих скандинавов только восточно-европейская почва; на всем ее
просторе от Балтийского моря и Карпат, до Черного и Каспийского морей. И
если имя Ruоtsi - Русь, не существовавшее как имя племенное в
Скандинавии, на новой почве извне пристало к скитальцам-норманнам, то
остается все-таки неясным, почему оно в его, так сказать, финнской форме
так легко было усвоено во всех концах великой русской равнины. Тут
гипотеза ο встрече двух созвучных имен, северного и южного
происхождения, сохраняет свою силу.
Бесспорен, однако, голос древних
первоисточников. Β них Русь прилагается к военно-командующей,
норманно-варяжской, в племенном смысле северно-германской Руси. Это с
совершенной ясностью засвидетельствовано всеми византийскими источниками
и нашими русскими летописями. Наша местная, славянская и даже "русская"
(в двойном смысле - имени и крови), Русь выступила на сцену истории под
главенствующей командой Руси скандинавского происхождения. Судьбы той и
другой Руси, политические, культурные, духовные, бытовые неразрывно
слились в едином "русском море," причем скандинавско-варяжский ручеек
иссяк, потерялся в нем скоро и бесследно. Совершила и завершила это
единство главным образом духовная сила новой христианской веры,
победившей убогое язычество в душах двух племен. Поэтому неуместен
какой-то якобы патриотический и церковный страх - признатъ в законных
пределах правоту так наз. норманнской теории начала Руси, как нации, как
государства, и как церкви.
За последнее полстолетие русская археология
прочно установила, что военно-торговый путь для скандинавов "из варяг в
греки" по Днепру есть путь сравнительно новый, установившийся уже в IX
в. Ранее его долгое время практиковался ими в военно-торговых целях
другой, более далекий путь: по Волге, Каспию и через Закавказье. Он вел
скандинавов на передне-азиатский Восток и обратно оттуда вел арабских
купцов в Скандинавию. Одна северная ветвь этого пути шла в бассейн Камы.
B кладах Швеции VIII-IX вв. монет арабских вдвое больше, чем
византийских. Отсюда понятна слава Биармии (т.е. Перми, Перм. края),
звучащая в скандинавских сагах. Новейшие археологи (П. Смирнов. Сбирник
Ист. Фил. Видд. № 75 Укр. Ак. Н.), судя по скандинавским курганам Яросл.
и Влад. губ., склонны относить зачатки здесь варяжско-рус.
государственности даже к VI веку. Во всяком случае, поворот скандинавов с
этого восточного и длинного пути к Багдаду на более короткие и западные
пути к Черному морю и Византии есть явление новое, не ранее конца VIII
в. Этот западный путь имел варианты: не только общеизвестный Волховский,
но и другой - Западно-двинской через Сан к Днестру, и третий - по
Неману к тому же Днепру. Шахматов и Мошин даже гадают, что открывшаяся к
IX в. тяга к Византии соблазняла и волжских скандинавов переходить
волоком на Дон и оттуда на Черное море. Α конкуренты их - варяги
днепровского пути, отрезали им пути к возврату из Византии. И в этом
смысл таинственного эпизода 839 г., когда Rhоs восточного пути, избегая
устроенной им ловушки, обходным путем вернулись через Скандинавию на
Восток к своему хакану.
Эта
Русь конца VIII нач. IX вв. - подвижное месиво народов: славянского,
норманнского и может быть частично скифско-иранского, или даже
тюркского, бродила и была рассеяна по всем северным берегам Черноморья,
уже издавна христианизованным Византией. Единоплеменные и близкие по
языку для скандинавов готы были уже с IV в. христианами. Готские
епископские кафедры были и в Таматархе и в г. Русии (Керчи).
Христианство покоряло народ за народом между Черным и Каспийским морями.
Выщеупомянутый список кафедр КП патриархата VIII столетия называет под
ведением готского Дорийского митрополита епископов: Оногурского
(Όνογούρων венгерского - угорского?) - народа, жившего по верхнему
бассейну Кубани, Итильского ('Αστήλ), то есть, столичного хазарского и
Хвалисского (Χουάλης) - вероятно прикаспийского. Северно-кавказские
аланы (предки осетин), как наверное теперь известно, приняли
христианство вместе со своим князем в самом начале X в. Руссы же сначала
не поддавались культурному, укрощающему влиянию византийской религии.
Предпочитая вести свабодный образ жизни морских пиратов, они делали по
временам опустошительные набеги на соседние берега Крыма и Малой Азии.
Все-таки в конце концов с них именно, как и у готов, началось
просвещение светом христианской веры всего русского мира. Α толчками к
этому послужили как раз те самые пиратские набеги руссов, виновики
которых и не подозревали ο столь благодетельных последствиях своих
варварских предприятий.
Brak komentarzy:
Prześlij komentarz